Другая река - Страница 92

Торвардин, ясное дело, такого позора не стерпел, отверг всех предложенных матерью кандидаток в невесты, разругался с отцом, поспорил с дедом. Плюнул на традиции, да и подался в Даржу в погоне за переменчивым наемничьим счастьем. И клялся священным огнем, что не вернется домой иначе как героем. И вернулся. Спустя пятнадцать лет. Чтобы швырнуть к маленьким ножкам Ли все добытое богатство.

И швырнул. Еще как швырнул – красиво, гордо и отчаянно. Изумрудное колье работы инисфарских златомастеров, лазурный саффский шелк, чеканное золото игергардских монет свалил перед Лионан прямо в жирную грязь. Наглый жестокий гордец, решивший, что можно безнаказанно топтать сердце женщины.

Вот уж порадовались городские кумушки, вот уж чесали свои длинные ядовитые язычищи. Ведь все знают, что хуже тангарских сплетниц, злее и языкатее в целом свете не сыскать. Свекровь у Лионан – сущая ведьма, должно быть, невестке всю кровь выпила, а муж, неплохой, кстати, парень, удачливый торговец и судовладелец, только зубами вслед скрипел. Кто же осмелится показать зубы настоящему лангеру? Тора и раньше не сильно пытались задирать местные забияки, зная крутой нрав внука Энардина. Дед в свое время гонял мужиков и вдвое его старше по главной улице с оглоблей наперевес. Вряд ли кто в Ролло сильно удивился, что Тор ушел в наемники. Если в ком и жива была тангарская воинственность, так это в нем.

– Вот такие дела, дружище. Не дождалась меня Ли.

– Да ты в своем уме, тангар? – изумился эрмидэец. – Тебя не было столько лет. Никто не знал, вернешься ты или нет. Это для тебя время пролетело незаметно. Разве можно требовать от женщины, чтобы она губила свои лучшие годы на бесплодное ожидание? – продолжал Мэд, не скрывая укора.

Торвардин понуро кивнул головой:

– Да знаю я все. Размечтался, наверное…

– А может, Лионан и ждала бы, но родители ее заставили выйти замуж? – робко предположил Мэд в надежде хоть как-то утешить друга. – У людей так сплошь и рядом. Никто у девушки порой и не спрашивает желания.

– Так то у вас, у людей, а у нас женщины всегда вступали в брак по доброй воле. Супружество у нас пожизненное. Один муж на всю жизнь. В том-то все и дело.

Похоже, Тор уже успел смириться со своим жребием и на злого бога судьбы не пенял. Что Малагану в тангаре всегда нравилось, так это умение смиряться с действительно неизбежным. Девушка теперь для него потеряна навсегда, и ничего с этим не поделаешь. Торвардин хоть и не сразу, но принял свою участь как должное. У самого Мэда с женщинами никогда проблем не было. Слишком много, чтобы всех упомнить. Да и не способствовала мыслям о женитьбе бродячая жизнь, которую с юности вел Малаган. А теперь… Теперь Мэду Малагану и надеяться не на что.

Тангарская корчма от подобных заведений, где хозяйничали люди или орки, ничем принципиально не отличалась. И только по обилию всех мыслимых сортов пива, которое здесь пили в чудовищных количествах, тангарское питейное заведение стойко удерживало первенство. Бочки в три обхвата стояли на козлах вдоль стены за спиной хозяина, подставляя лоснящиеся латунные краники под его ловкие пальцы.

Они сидели в «Треске» за кружкой доброго темного пива, пребывая в центре ненавязчивого, но пристального внимания посетителей. Тор уже привык к подобному проявлению тангарского любопытства и подозревал, что всю оставшуюся жизнь за его спиной будет литься чуть слышный шепоток: «Вот он, тот самый Торвардин, который был наемником в Маргаре. Тот самый, которого бросила Лионан».

– Если тангар всю свою жизнь от рождения до смерти не проведет на глазах у родни, соседей, собутыльников, то всегда будет считаться паршивой овцой в стаде. Порой мне хочется бежать отсюда прочь, хоть в Маргар, хоть в Игергард, – печально сказал Тор, разглядывая дно глиняной кружки. – Так что не обращай внимания, говори, никто подслушивать не станет. Им вполне достаточно пялиться на твою спину, чтобы получать удовольствие.

– Не обижайся, но я даже рад, что ты не успел по-настоящему остепениться, осесть в Ролло, как того желал.

Тор внимательно посмотрел на собеседника. Он сам не ожидал, что будет так взволнован встречей со старым другом, что так обрадуется малейшему намеку на изменение участи.

– Говори прямо, Мэд, не тяни жилы. Твои заходы издалека мне всегда действовали на нервы.

– И все же начну я, пожалуй, издалека. Я оставался в Маргаре дольше всех, все ждал чего-то, сам не знаю, чего ждал. Одно время даже у самого Микхала служил, его племенных коней пользовал. Ты же знаешь, я лошадок люблю и толк в них знаю. Как раз познакомился с милейшей молодой вдовушкой, а та возьми да и пригласи меня в свою теплую постельку на постой.

– А ты и согласился, – хмыкнул Тор, ни капли не усомнившись в выборе друга.

– А чего там? Времена были смутные, а вдовушке досталась в наследство оружейная лавка. В общем, жил я в свое удовольствие, – продолжил повесть Малаган, жестом подзывая прислугу и заказывая новую порцию пива. – Все ничего, а потом вдруг взял да и рванул на Эрмидэи.

– Вышел утром из дому – да и в порт, ничего никому не сказав, – добавил Тор. Он слишком хорошо знал Малагана.

– Точно, – легко согласился Мэд. – Это в моем стиле. Но сначала кинул монетку.

– А как родня?

– Как и прежде. Любят, ненавидят, презирают и боятся. Традиции – это святое, сам знаешь.

Тор видел, что брат-лангер не слишком жаждет рассказывать о впечатлениях от поездки на родину. Оно и понятно. Каждый раз, когда тангар думал о Малагане, душа его содрогалась от ужаса. Представить, что родная кровь отреклась от тебя и нет на свете уголка, где примут, поймут и простят, тангар не мог. Во все века его народ жил, крепко держась друг за друга, и надо было совершить что-то воистину чудовищное, немыслимо страшное, чтобы родная мать отреклась от сына-тангара. Тысяча лет гонений и истребительных войн сделали тангаров единой семьей. То ли дело люди, чуть что – и брат пойдет на брата, отец на сына. Традиции у них такие.